Наша погода ежегодно без сбоев подбрасывает одну и ту же идею для стартапа: разработать и осуществить план климатической миграции. Устал бледный человек от полугодичных холодов? Поезжай и отогрейся там, где тепло и тебе всегда рады. Лучшей страны, чем безвизовая, дружелюбная и влюбляющая в себя навсегда Грузия, пожалуй, не придумать. Или придумать. Но, право, однажды туда приехав, вам уже не захочется.
Потому что оказаться в Мартвильских каньонах где-нибудь в середине мая, задыхаться от надвигающейся красоты, глохнуть от шума пробегающей рядом горной реки, воровато срывать невесть как вызревшую ягоду земляники, и, жмурясь от удовольствия, жевать ее – комплекс мер похлеще любой терапии. И, главное, действеннее.
Где-нибудь посреди зеленых холмов Кахетии, или снежных вершин Сванетии, или развалин старых крепостей или даже батумского галечного пляжа очень приятно гнать прочь депрессию и, подставляя солнцу чахлое от долгой зимы тело, впитывать тепло. А с ним и жизнь. Потому что жизнь – это теплота, в том числе человеческого общения.
Вот уж в чем не отказывают в Грузии, так это в теплом приеме. Вязнущий на зубах штамп о местном гостеприимстве на поверку оказывается гораздо большим, чем просто устойчивым словосочетанием. Потому что радушно встретить гостя – не только этикет, но образ жизни, и, если захотите, религия, в которой не грешат, но неукоснительно соблюдают все заповеди. Особенно – «Накорми!».
И хотя вам не раз придется удивляться мощности своего желудка, главное в Грузии, все же, люди. Они ее центральный столп и самый большой актив. Встретят на вокзале и поселят в своем доме среди ночи («Дочка, а как по-другому?»), случайной фразой на улице определят направление дальнейшей жизни («Ты, главное, иди, а дорога сама выведет»), научат правильному отношению в важных вещах («Некрасиво есть плохую еду, все остальное – красиво»).
Потому что радушно встретить гостя – не только этикет, но образ жизни, и, если захотите, религия, в которой не грешат, но неукоснительно соблюдают все заповеди. Особенно – «Накорми!»
Рядом с грузинами приятно просто постоять, закрыв глаза, слушать их и греть руки об эту бесхитростную мудрость. Уже ко второй неделе жизни среди местных хочется рухнуть им в ноги, заискивающе заглянуть в глаза и попросить: «Научите!». Научите так беззаветно любить свое, не гнаться за призрачным, воспринимать каждый день как Божье благословение и всегда иметь аппетит для могучего обеда и бокала-другого доброго вина.
Отогреваться в отрыве от национальной кухни не получится, даже если захочется. Потому что не захочется. Страна, которую по приверженности местных к гастрономическим удовольствиям ставят на одну ступень с итальянцами и французами, сбивает с ног монументальной простотой кухни. Травы, овощи, орехи, сыр. Мясо, если выдался хороший год. Если нет мяса, и так сойдет.
Уже ко второй неделе жизни среди местных хочется рухнуть им в ноги, заискивающе заглянуть в глаза и попросить: «Научите!»
Перемолотые в пасту травы вместе с орехами – и готово пхали. Подцепишь его хрустким краем хлеба, украсишь сверху гранатовыми ягодами, прикусишь щедрым куском сулугуни и усомнишься в нужности высокой кухни. Потому что высокая кухня – это когда можно потерять голову от перетертого с орехами шпината, когда им угощает немолодая грузинка и, подперев щеку рукой, слушает твой плавно перетекающий в исповедь рассказ. Про страну, родителей, отношения, про то, что счастлив сидеть вот так рядом с ней и, если завтра конец совета, то ей-богу, после такого не жалко. В этой фундаментальной простоте не только новые гастрономические ощущения, но и ответы на житейские вопросы. И бешеная доза витаминов, куда уж без нее.
А печеные шампиньоны? Как снимут с гриба шляпку, положат в нее кусочек сливочного масла да запекут на открытом огне в кеци, присыпав перед подачей богатым разнотравьем, так и сразу забудешь, откуда ты родом и во что верил раньше. И запить их, конечно, белым домашним. Можно попросить откупорить бутылочку киндзмараули или саперави, но, честное слово, зачем? Так приятно с бокалом-другим домашнего вина коротать время, пока готовится харчо. Густой, сваренный на крепком мясном бульоне и напоенный ароматом кинзы, он навсегда впечатывается в воображение не только ароматом, но и непомерным объемом мяса. Нежная, распадающаяся на волокна от малейшего касания ложки говядина, она разве что не сама прыгает в рот.
...и если завтра конец совета, то ей-богу, после такого не жалко.
Лучше этого мяса может быть только телятина, бессовестно тушенная со свежим тархуном, которая ничего, кроме преступного желания немедленно ее съесть не вызывает. А потом закусить этот праздник печеным баклажаном да сгрызть неприлично хрустящее крыло цыпленка, поданного в соусе сациви. Когда покажется, что дальше есть невозможно, принесут шашлык, макая который в кисленький ткемали, непременно ощутишь, как открывается второе дыхание. И не думайте про лишние килограммы. Они совсем не лишние, потому что в предложенных условиях не стыдно быть толстым. Стыдно пропустить хоть малую часть невероятного застолья.
Момент, когда начинаешь учить грузинский алфавит и между прочим продумываешь варианты получения вида на жительство, уловить сложно. Но однажды обнаруживаешь себя за покупкой самоучителя по грузинскому, и поиском рецепта приготовления мчади на сухой сковороде. Не представляю, что грузины подсыпают в белое домашнее, но это что-то вызывает жгучее желание вернуться и досмотреть то, что было недосмотрено, попробовать, что не попробовано и договорить, что не сказано.
Грузия – не просто страна, в которую хочется вернуться, это страна – в которую все равно возвращаешься, какие бы планы на твой счет ни строило мироздание. Ведь там так приятно оживать.
Татьяна Лукашевич
В прошлом спортивная журналистка, бескорыстно и бессовестно обожающая еду, Грузию, Италию и путешествия. За новым гастрономическим опытом готова ехать поездом, автобусом, телегой и еще три километра через лес. Падка на прекрасное. Любимое блюдо – пышные блины из печи от бабушки Тани. Считает, что нет кофе лучше, чем американо в пластиковом стаканчике в аэропорту перед вылетом. Мечтает однажды оказаться в Африке, чтобы погладить настоящего жирафа в естественной среде его обитания.
